В данной рубрике размещены статьи о великих учёных, философах, людях искусства и т.д., которые не верили в бога и в то же время добились всемирного признания.
В последнее время мы наблюдаем резкое возрастание активности клерикалов, которая, судя по всему, имеет поддержку в государственных органах. Ярким примером служит реакция на известное письмо Президенту группы академиков РАН по поводу намерений ввести в школах обязательный предмет «Основы православного вероучения» (или в смягченной формулировке «Основы православной культуры»), а так же в связи с предложением внести теологию в перечень научных специальностей Высшей Аттестационной комиссии. В этом письме были представлены четкие и обоснованные аргументы против подобных нововведений, подчеркивалось, что они противоречат Конституции, согласно которой Церковь у нас отделена от государства, что их реализация может иметь негативные политические последствия и послужить тормозом в развертывании стратегической программы инновационного развития, заявленной Президентом.
Казалось бы, это письмо дает повод и материал для серьезного обсуждения. Но мы помним, какую бурную реакцию вызвало оно в прессе, какой вал обвинений и оскорблений обрушили на его авторов. Президент им не ответил. Выдающиеся ученые стали предметом поношения, насмешек, низкопробных выпадов со стороны клерикалов. В десятках газет публиковались гневные протесты, в которых предавались анафеме «академики-атеисты», «материалисты». Впечатление такое, что столь дружный «отпор» «академикам-материалистам» был неплохо организован. Церковь, действительно, большая сила в нашем обществе. Защитников у «академиков-атеистов» и вообще у атеистов-материалистов (к которым я твердо отношу и себя) оказалось крайне мало. Вслед за Президентом промолчали и Академия Наук, и общественные организации, которые, казалось бы, призваны, защищать науку и здравомыслие. Даже такая вроде бы респектабельная газета как «Известия» подладилась под главную волну – напечатала чуть ли не на самом видном месте возмущенное письмо целой группы товарищей, клеймящих «академиков-атеистов», которые «подрывают духовные устои» нашего общества. Вот так! Интеллектуально убогие субъекты наставляют по части духовности нашу национальную гордость, двух единственных на всю Россию лауреатов Нобелевской премии, академиков Алферова и Гинзбурга. Для нас, людей старшего поколения в этом слышится что-то знакомое, давнее, но не забытое, когда аналогичные «товарищи» громили выдающихся отечественных генетиков, физиков, писателей и поэтов. Ну ладно, «товарищи» выразили свое мнение, но «Известиям» этого мало. На ту же тему выступает главный публицист газеты, записной эрудит-остроумец Максим Соколов. Он свысока, по отечески журит академиков: дескать, с чего это вы всполошились, можно было бы и поспокойнее, поскромнее, дался вам этот материализм-атеизм. А через месяц-другой снова берется за «академиков материалистической направленности», соединяя их с «муфтиями фундаменталистской направленности». Низкопробное ёрничание – его фирменный знак: «Академикам остается убедить муфтиев в том, что вольнодумные учения не содержат в себе никаких неприемлемых для ислама вещей, после чего перед соединенным натиском акад. В.Л. Гинзбурга и муфтия Нафигулы Аширова православное мракобесие растает аки воск от лица огня. Управившись с православной деноминацией, академик с Нафигулой могут взяться за протестантизм…» и т.д. и т.п. ( Максим Соколов. Академик и Нафигула…// «Известия» , 23 августа 2007).
Я специально привел некоторые детали из прессы, чтобы показать характер реакции на указанное письмо, отражающей отношение журналистики к выдающимся научным талантам, прославившим нашу Родину, а вместе с тем к науке как важнейшему разделу всей системы культуры. Разве не ясно, что именно наука, а не религия, будет определять развитие нашей страны, ее место в мировой цивилизации. Именно с ней связаны главные надежды на преодоление экологического кризиса, нарастающих угроз гибели человечества. Это относится и к перспективам изменения сознания, ценностных регулятивов деятельности. Ведь кроме физики, химии, биологии есть еще медицинские, психологические, социальные, гуманитарные науки. Трудно рассчитывать, что православие в ближайшие десятилетия способно стать главным средством решения насущных социально-экономических, технических и нравственно-психологических проблем нашей страны и тем более глобальных проблем современности. Или, быть может, главное средство в том, чтобы уповать на Божью помощь, как об этом нам постоянно твердят церковные иерархи?
Разумеется, альтернатива «наука или религия» не вполне корректна. Ее нагнетают как раз воинствующие клерикалы, стремящиеся сделать снова науку служанкой теологии. Опираясь на разные мировоззренческие установки, церковь и наука могут, однако, мирно сосуществовать. Религиозные или атеистические убеждения человека – его личное дело. Ведь в массе своей верующие и неверующие уважительны друг другу. Они трудятся вместе, нормально общаются, дружат между собой, имеют множество общих интересов. У меня, например, есть близкие, многолетние друзья среди искренних приверженцев православия. Кому выгодно разжигание конфликтов между нами? Кроме того, среди представителей науки встречаются люди верующие. И это не удивительно. В большинстве случаев индивидуальное сознание обладает значительной степенью фрагментарности: в нем сочетаются, уживаются казалось бы взаимоисключающие, противоречащие друг другу ценностные установки, символы веры, суждения и убеждения. Посмотрите внимательно в себя!
Надо признать и то, что религия выгодна государству, служит ему одной из опор, ибо сохраняет определенный ресурс поддержания стабильности в обществе и нравственного воспитания. Но уж не меньший ресурс в этих отношениях имеют наука, искусство, право, политика, вся огромная система учреждений, занимающихся воспитанием и образованием. Вопрос в том, как он используется.
В небольшой статье невозможно обсуждать сложные взаимоотношения между религией и наукой, между верующими и неверующими. Ясно одно: согласно Конституции церковь, в отличие от науки, отделена от государства. И ее официальное вмешательство в государственную систему науки и образования неправомерно. То, что мы видим сейчас, явно противоречит Конституции. Официальные представители церкви стремятся изменить в своих интересах государственную систему образования и в этой связи атакуют науку, ее общепризнанные основы.
Похоже, мы стоим на пороге нового «обезьяньего процесса». Как известно, школьница Маша из Петербурга и ее папа подали в суд, требуя включить в школьную программу учение о божественном творении человека и изъятии из нее «устаревшего и ошибочного» дарвинизма. Этот демарш подкрепляется в прессе «теоретическими» обоснованиями богословов. Вот только один пример. В газете «Московские новости» (№ 29, 2007 г.) иегумен Вениамин, кандидат богословия, публикует статью, в которой заявляет, что палеонтологическая летопись – подтасовка. «Ведь по сути дела –говорит он – у дарвинистов нет ни одного доказательства истинности своей теории. Никто никогда не наблюдал, как один вид превращается в другой. Все сводится к «раскладыванию пасьянсов» из косточек и других деталей». «Дарвинисты еще больше путают картину, бездоказательно утверждая, что человек и обезьяна имеют общего предка, которого никто не видел» (курсив мой- ДД). А вот наш кандидат богословия наверное видел, как произошел человек, иначе, какие у него основания выступать против тех, кто не видел. Уровень агументации здесь говорит сам за себя.
Однако Маша и ее папаша получают куда более высокую поддержку – у самого патриарха Алексия II. На Рождественских образовательных чтениях он заявил: «Никакого вреда не будет школьнику, если он будет знать библейское учение о происхождении мира. А если кто хочет считать, что он произошел от обезьяны, пусть он так и считает, но не навязывает другим». Такое умозаключение Патриарха стало у воинствующих клерикалов расхожим клише: вы, атеисты, считаете, что произошли от обезьяны, а мы считаем, что произошли от Бога. Ну, сразу видно, кто лучше, а кто хуже.
В последнее время слова «атеист» и «материалист» стали чуть ли не бранными. Материалистические и атеистические традиции в русской философии и культуре отодвигаются на самый задний план и как бы оказываются несущественными. На щит поднимаются философы религиозной ориентации, которые будто бы и являются подлинными выразителями русской культуры. Имена Герцена, Чернышевского, Добролюбова, других крупных мыслителей материалистической ориентации почти не упоминаются. Многие недавние марксисты-материалисты развернулись на сто восемьдесят градусов и теперь установили братские отношения с идеализмом и религией, высокомерно взирают на своих нераскаявшихся коллег. На философских конференциях нас, сбившихся с пути праведного, то и дело наставляют служители церкви. Приглашение их на всяческие форумы считается хорошим тонов.
Такая у нас атмосфера. Вот, на экране батюшка долго освящает подводную лодку, изгоняет злых духов, экипаж стоит по стойке «смирно!», батюшка окропляет новобранцев, ему целуют руку и опять батюшка окропляет святой водой какое-то государственное помещение, а газета «Известия» печатает большую статью о молодом священнике с его портретом, который молился и как бы обеспечил победу «Зениту» в российском чемпионате по футболу. Будем откровенны. Наш уважаемый Президент посещает церковь, крестится. И у нижестоящих чиновных лиц из глубин души поднимается горячее желание потрафить высокому начальству. Глядишь, губернаторы тоже начали креститься, и даже некоторые чиновники от образования и культуры. Ну, все это легко понять. И даже то, когда на экране государственного телевидения вальяжные персонажи в рясах что ни день наставляют население по части духовности и нравственности.
Я не отрицаю, что для многих эти проповеди могут быть полезны. Но церковь явно приватизирует «духовность» и «нравственность», небезуспешно запустила в массовый оборот узкое, тенденциозное употребление указанных понятий. Тогда выходит, что атеисты не способны обладать этими качествами. Такой ход мысли, конечно, ниже всякой критики. Понятие духовности выражает устремленность к высшим ценностям и смыслам, приобщенность к высочайшим образцам культуры и человечности, оно не должно ограничиваться религиозным содержанием и может мыслиться вне его церковных истолкований. К слову, материалисту необходимо гораздо большее мужество духа, чтобы противостоять неблагоустроенности жизни, сохранять достоинство перед лицом смерти и бездны неизведанного. Наверное каждый из нас знал людей истинно высокой духовности и нравственной чистоты, но совершенно чуждых религиозной приверженности. И, наоборот, людей верующих и весьма образованных, но крайне далеких от подлинной духовности, мелких, тщеславных, эгоистичных. История же демонстрирует это особенно убедительно.
Поскольку тема очень актуальна, я все же позволю себе привести один исторический пример: Марк Аврелий. С детства усвоивший принципы стоической философии, он стремился неукоснительно следовать им. Но это еще далеко не определяло его духовный облик. Вот что говорит о нем глубокий
знаток того времени и раннего христианства Эрнест Ренан: «Последствием этой строгой философии могла бы быть холодность и жестокость. Но именно тут проявляется во всем блеске редкая природная доброта Марка Аврелия. Он строг только к себе. Плодом такого напряжения души является безграничное доброжелательство. Всю жизнь он старался воздавать добром за зло» (Ренан Э. Марк Аврелий и конец античного мира. М., 1991,с. 15). И далее Ренан высказывает важную мысль, что высокие нравственные качества человека в такой редкой концентрации не связаны обязательно с какой-либо религией, они имеют более глубокие корни: «Марк Аврелий был благочестивейший из людей не потому, что он был язычник, а потому, что он был совершеннейшим человеком. Он был прославлением человеческой природы, а не какой-либо определенной религии» (там же, с.17).
Считать высокую нравственность и духовность продуктами религиозного воспитания по меньшей мерее наивно. Существует, как хорошо известно, множество других мощных факторов формирования высоконравственной и духовно возвышенной личности, которые независимы от религии и церковной компетенции. В силу своей ограниченности и тенденциозности воинствующие клерикалы о них не вспоминают.
Обозначенная выше общая атмосфера проявляется и в философских истолкованиях взаимоотношений науки и богословия, в размывании границ между ними. Нередко дело изображается так, что богословие тоже наука и тогда вообще снимается вопрос об их разграничении. Между тем общеизвестно, что исходные посылки материалистической философии и религиозной философии противоположны. Первая тоже содержит метафизические утверждения, толкует о мире в целом, об абсолютном, об ограниченности человеческого разума, но она категорически исключает Бога, некий высший абсолютный разум, вездесущий и всемогущий, который управляет миром и человеком. Эти прописные истины приходится повторять для любителей модного ныне безразмерного релятивизма и плюрализма, для тех, кто стирает различие между противоположными философскими направлениями и на такой основе стремится обвенчать науку и богословие. В строгом смысле материализм означает атеизм. Научное же мировоззрение, научная картина мира в своих основах носят материалистический характер, не нуждаются в божественном творце. Это тоже прописная истина, удостоверенная всей историей философии. Никто не отрицает права на существование идеализма и религии. Они занимали всегда значительное место в культуре и общественной жизни. Классические идеалистические учения (Платона, Гегеля и др.), концепции философов религиозной направленности, среди которых было немало крупных русских мыслителей, ставили коренные философские и этические проблемы, вносили свой вклад в их разработку.
Я повторяю эти общие места, чтобы подчеркнуть следующее. Моим коллегам, предпочитающим религиозную ориентацию в философии, я желаю доброго здоровья и успехов на избранном поприще. Но давайте будем принципиальными. Давайте честно полемизировать, не смазывая противоречий. Наши исходные позиции противоположны в такой же степени как у науки и богословия. Сохранение этого тезиса – непременное условие серьезной полемики. И мы, материалисты (и, значит, атеисты) отдаем себе ясный отчет, что философ религиозной ориентации и воинствующий клерикал – далеко не одно и то же. С последними полемизировать не имеет смысла, их следует разоблачать как проводников мракобесия.
Но посмотрим все же, как мыслят богословы свои взаимоотношения с наукой. В 2003 году в Институте философии вышел сборник статей под редакцией члена корр. РАН П.П.Гайденко и доктора философских наук В.Н. Катасонова. Он называется «Наука, философия, религия. В поисках общего знаменателя». В нем опубликован ряд статей, посвященных интересующему нас вопросу. Наиболее представительной среди них является статья А. Нестерука «К новому синтезу богословия и науки». Не имея возможности подробно анализировать ее, я приведу лишь основные положения автора. Он ставит задачу «осуществить синтез богословия и науки в соответствии с идеями, намеченными в произведениях Греческих Отцов Церкви» (с. 186 указан. сборника). При этом автор исходно полагает науку как нечто низшее, ибо научное мышление «оторвано» от своей «духовной основы». По его убеждению, «симметрия в отношениях между наукой и богословием не может быть установлена в самом начале, если только сама наука не будет подведена под богословское основание» (там же, с.184). В заключении статьи автор подробно раскрывает этот тезис и приходит к выводу, что такая позиция позволяет выяснить «неявные богословские составляющие научного исследования» (см. там же, с. 197). Вот вам и найденный «общий знаменатель»! Науке опять отводят роль служанки богословия.
Но надо признать, что автор, по крайней мере, честен. Его вывод из принятого церковного догмата о божественном творении вполне логичен. Для науки же посылка о божественном творении мира и человека за семь дней примерно шесть тысяч лет тому назад является смехотворной. Здесь особенно ярко выступает несовместимость науки и богословия. Но эту несовместимость сейчас модно всячески затемнять, размывать, размазывать под флагом союза и сотрудничества богословия и науки (не «синтеза», как у А. Нестерука, а только «союза»). Формы такого «союза» весьма разнообразны. Но в итоге дело сводится к «равноправию» науки и богословия, к молчаливому или громогласному возведению богословия в ранг науки.
Приведу факты. При Российском философском обществе создана «Научно-богословская секция», которая проводит обширный круг мероприятий. Как явствует из ее отчета, в ней активное участие принимает ректор МГУ, академик В.А. Садовничий, который руководил в рамках этой секции обсуждением научно-образовательного процесса в высших учебных заведениях России (см.: Леонтьев В.Г. Научно-богословская секция РФО // Вестник Российского Философского Общества, 2007, № 1, с.19). Интересно, не правда ли? Ректор МГУ, Вице-Президент РАН – активный член Научно-богословской секции. Глядя на него, некоторые деканы и профессора тоже наверно запишутся в эту секцию (декан истфака, член-корр. РАН С.П. Карпов уже записался). А на кого глядит академик В.А. Садовничий – тоже понятно. Непонятно только, зачем насаждать в МГУ, на который смотрит вся Россия и, без преувеличения, весь мир «Научно-богословскую секцию»? Ну, мир посмотрит, посмотрит, кое-кто покривится, и ладно. А вот тысячи ректоров российских вузов посмотрят на академика В.А. Садовничего (очень заметная фигура, чего только не возглавляющая у нас!) и задумаются: а не создать ли и у себя «Научно-богословскую секцию». Как бы чего не вышло! Таков уж менталитет российских должностных лиц – тоже ведь какой-никакой, а феномен культуры.
Упомянутый выше сборник, в котором наука и богословие приводились «к общему знаменателю», открывается статьей П.П. Гайденко «Христианство и наука: противостояние или союз?». Ответ заранее ясен: ну, конечно, союз! Я искренне уважаю Пиаму Павловну Гайденко, но не могу согласиться со многими ее установками и заключениями. Я сожалею, что не имею возможности в рамках данной статьи внимательно их рассмотреть и высказать свои контраргументы. Остановлюсь поэтому лишь на одном положении автора, которое подводит итог его размышлениям. «Думается,– пишет П.П. Гайденко,– что одним из противоядий от разрушительных тенденций научно-технической цивилизации может послужить союз науки и христианства. Этот союз вполне естественен: он предполагает трезвость в оценке возможностей нашего разума, характерную как для христианского богословия, которое, сознавая тварность человеческого разума, никогда не отождествляет его с божественным, так и для самых проницательных философов и выдающихся ученых». И далее, приводя в пример, Ньютона, она продолжает: «Вот это и есть трезвое сознание несоизмеримости божественного и человеческого, сознание, которое наиболее адекватно нашло свое выражение в апофатической теологии и которого так не достает современной науке» (с.21 указан. сборника).
Положение о союзе и об ограниченности человеческого разума – общие места философов христианской ориентации. Но даже на этом абстрактном уровне выявляется коренное разногласие с наукой, ибо из ограниченности человеческого разума вовсе не следует наличие некого неограниченного, божественного разума, который постулируют религиозные философы. Трезвость в оценке возможностей человеческого разума, понимание его ограниченности, «несоизмеримость» человека с абсолютным (миром, природой в целом, бесконечной вселенной) всегда были характерны для материалистической философии и мыслящих ученых – так что «апофатическая теология» тут вряд ли может что-либо добавить. Теперь насчет «противоядия». Хотя религиозные философы и осуждают ход цивилизации (особенно современный), они забывают, что христианство в не меньшей степени ответственно за такой ход цивилизации, чем наука. Оно участвовало в нем два тысячелетия! Ну, допустим, что сейчас оно становится силой, способной противостоять разрушительным тенденциям. Как это мыслится? Оно берется изменить сознание, инстинкты, поведение людей или хотя бы правящих элит? Внушить всем ученым, чтобы они бросили свое занятие? Разорвать параноидный
круг: еще больше производить, чтобы еще больше потреблять, чтобы еще больше производить, чтобы еще больше…? Какими своими средствами церковь с ее «апофатической теологией» может стать реальным «противоядием»? Проповедями, увещеваниями, назиданиями, молитвами? Но ведь это продолжается сотни лет. И что? Остается только надежда на чудо.
Слишком слабое утешение. Слишком слабый союзник для науки, для реалистически мыслящих людей, которые сознают всю глубину, весь огромный масштаб нарастающих угроз самому существованию земной цивилизации и полны решимости крепить мужество духа, крепить веру в благие творческие возможности человеческого разума (другого нет!), напрягать свои силы в поиске научно обоснованных, рациональных действий, способных остановить сползание человечества к роковой черте, укреплять жизнестойкость нашей цивилизации. Церковь и богословие лишь ослабляют нашу волю и энергию, разглагольствуя о ничтожестве человеческого разума и внушая пустые надежды на божественную помощь.
Казалось бы в нынешних условиях государство должно отдавать приоритет науке и системе образования, способной готовить высококвалифицированные кадры на уровне современных требований науки и техники, экономических и гуманитарных задач. Но этот приоритет под вопросом. Те действия, которые в последние годы предпринимало государство, чтобы поддержать опустившуюся до нищенского уровня и понесшую огромную убыль в талантливых кадрах науку, малоэффективны. Создается впечатление, что на первом месте у государства церковь, а не наука. Иначе, как объяснить под-держку клерикалов, подрывающих авторитет науки. Церковь хочет внести богословие в перечень научных специальностей ВАК,а, ее поддерживают высокопоставленные государственные мужи, а им угождают послушные чиновники от науки. И, судя по всему, это будет сделано. Мы познакомились выше с интеллектуальным уровнем и отношением к дарвинизму одного кандидата богословия. Вот таких кандидатов и докторов «богословских наук» будет штамповать ВАК. Разве это не пощечина науке?
Еще одну пощечину она получит, если в школе введут богословие (под видом «Основ православной культуры»). Это неизбежно поведет к деформациям в преподавании научных дисциплин, особенно гуманитарного профиля, не говоря уже о политических последствиях (ведь в России 20 миллионов му-сульман, а сколько детей представителей других конфессий). Хорошо сказал об этом С.С. Перуанский в острой и умной статье, опубликованной в «Вестнике российского философского общества» (2007, № 1, с.158): «Православие рвется в школу – вот, что страшно. Для многоконфессиональной России – это мина замедленного действия…На стороне клерикалов официальное близоруко-рассчетливое политиканство».
Недавно, правда, государство сделало реверанс в сторону мусульман. В Казани побывал первый вице-премьер Д. Медведев. Далее я цитирую «Известия»: «В Российский исламский университет Дмитрий Медведев приехал не с пустыми руками. Он сразу же сообщил, что уже сегодня Госдума рассмотрит в первом чтении законопроект, наделяющий все религиозные учреждения правом выдавать дипломы государственного образца. «Это фундаментальное решение»,– не стал скромничать первый вице-премьер. Помимо признания духовные заведения смогут рассчитывать на государственные деньги». «Кроме дипломов и господдержки учителям Закона Божьего пообещали «социальную ипотеку». «Всевышний сказал, что надо без первоначального взноса»,– уточнили в университете» ( Елена Шишкунова. Каждому священнику – по диплому // «Известия», 13.11.2007, с.7).
Помимо столь трогательной заботы о священослужителях (сравните с заботой об ученых), государство действительно приняло «фундаментальное решение». Теперь, с государственным дипломом, перед священнослужителями открываются широкие перспективы. Отсюда один шаг до официальной работы в школе и до государственных ученых степеней. Глядишь, и в высших учебных заведениях скоро введут «науку» богословие, и там с амвона, простите, с кафедры будут выступать и учить студентов кандидаты и доктора «богословских наук». Теперь они будут на равных с представителями науки, станут поправлять и «направлять» ученых. Легко предположить, что это «фундаментальное решение» сильно воодушевит и повысит рвение воинствующих клерикалов.
.Кто такие воинствующие клерикалы? Это, конечно, не простые верующие, а служители церкви, облеченные в соответствующий сан. Они действуют, выражая институциональные интересы. Давайте честно посмотрим на вещи. Церковь–это мощный социальный институт со своими многочисленными и многоярусными структурными подразделениями, четко организованный по иерархическому принципу. Центральное управление во главе с Патриархом имеет отделы, которые занимаются исполнением своих функций (организационных, идеологических, финансовых, хозяйственных, учебных, международных и т.д.). В них сидят многочисленные чиновники, управляющие нижестоящими структурами (регионального, областного, районного масштаба и т.д.), в которых та же жесткая иерархическая организация и которые объединяют тысячи религиозных учреждений. Это государство в государстве. Но гораздо более эффективное, чем наше Российское государство, ибо обладает четкой идеологией и системой правил, железной дисциплиной, беспрекословным повиновением высшему по рангу и высокой ответственностью и исполнительностью. И здесь я бы хотел подчеркнуть, что в сравнению с ней институциональная организация науки выглядит в высшей степени неэффективной, инертной, неспособной оперативно решать насущные задачи инновационного развития (чего стоят, например, распри Министерства образования и науки и Российской академии наук).
В институциональной системе православной церкви с ее жесткой иерархией и догматикой трудно допустить самовольство воинствующих клерикалов. Несмотря на то, что всякая институциональная структура как бы независима от отдельных личностей (нет незаменимых), она состоит из людей, которые образуют группы влияния, борются за продвижение по иерархической лестнице, по-разному понимают текущие и долговременные интересы своей институции и не забывают про свои личные интересы. Воинствующие клерикалы выражают интересы одной из групп влияния, которая отличается высокой энергетикой, экспансионистскими устремлениями (в область государственных функций и властных полномочий), агрессивным отношением к своему извечному противнику и конкуренту – науке. Безусловно, эта группа влияния весьма далека от выражения интересов миллионов верующих. И достойно сожаления, что именно она находит сейчас поддержку в государственных органах. Это, как уже говорилось выше, способно существенно затормозить развитие науки в нашей стране, выполнение поставленных Президентом стратегических инновационных программ в области информационных технологий, нанотехнологий и в других жизненно важных для нашей страны направлениях развития науки и техники.
Академики же, как видим, напрасно обратились к Президенту. Им следовало обратиться в Конституционный суд. И это еще не поздно сделать.
В последнее время мы наблюдаем резкое возрастание активности клерикалов, которая, судя по всему, имеет поддержку в государственных органах. Ярким примером служит реакция на известное письмо Президенту группы академиков РАН по поводу намерений ввести в школах обязательный предмет «Основы православного вероучения» (или в смягченной формулировке «Основы православной культуры»), а так же в связи с предложением внести теологию в перечень научных специальностей Высшей Аттестационной комиссии. В этом письме были представлены четкие и обоснованные аргументы против подобных нововведений, подчеркивалось, что они противоречат Конституции, согласно которой Церковь у нас отделена от государства, что их реализация может иметь негативные политические последствия и послужить тормозом в развертывании стратегической программы инновационного развития, заявленной Президентом.
