(Международному дню театра посвящается).
Религия охотно одевается в узорные одежды искусства.
А. Луначарский
Храм – это особого типа театр,
алтарь – сцена, иконостас – декорация,
духовенство – актёры,
богослужение – музыкальная пьеса.
Человек, впервые побывавший в театре и влюбившись в него, остается с ним на всю жизнь. Великая сила искусства влияет на его эмоциональную сферу, впечатляет, доносит до него замыслы автора, которые изменяют человека в лучшую или же в худшую сторону. Это как раз и зависит от драматурга, режиссера, мастерства актёров и еще ряда людей, работающих над спектаклем. Бывали случаи в истории театра, когда тот или иной спектакль вдохновлял людей на борьбу со злом, на добрые дела, осознание своих ошибок и, наоборот, бывали спектакли вредные для духовного роста и здоровья человека.
Очень похожая ситуация обстоит и с церковью, которая с давних времен взяла на вооружение силу искусства, использовала в своих целях музыку, изобразительное искусство, скульптуру, игру светотени, драматические костюмированные постановки с использованием пышных декораций и бутафорских приспособлений. Все это создает атмосферу таинства, возвышенности, божественности этого места, подкрепленное благоуханием ладана, хорового или музыкального сопровождения. Особенно сильно влияет на паству монотонное и тонально возрастающее, даже нагнетающее произношение батюшкой библейского текста, молитв, заранее определенных, как магические. Все это не может не повлиять на эмоциональную сферу, на воображение верующего, особенно малограмотного человека, продолжая развивать эмоциональную восприимчивость в ущерб его интеллектуальным способностям. Ведь в отличие от театра, церкви не нужен думающий зритель, умеющий анализировать, сомневаться и докапываться до истины. Ведь во всех религиях все истины уже давно прописаны в соответствующих «святых» книгах и соответствующими людьми.
С давних времен христианская церковь высказывала свое отрицательное отношение к театру, по-видимому, видя в нем конкурента в борьбе за людские души. Были времена, когда она запрещала хоронить актеров на общем кладбище, вынося их за его пределы, где хоронили самоубийц и еретиков. Церковь постоянно вмешивалась в деятельность театральных коллективов, разрешая либо запрещая ту или иную постановку. Негативно о театре отзывались такие авторитеты церкви, как Иоанн Златоуст, Тертуллиан и др. А в начале XX века, православный священник Иоанн Кронштадский пишет: «Театр усыпляет христианскую жизнь, уничтожает ее, сообщая жизни христиан характер жизни языческой». И далее призывает христиан и вовсе отказаться от него: «Театр – противник христианской жизни; он порождение духа мира сего, а не духа божия. Истинные чада церкви не посещают его». Подобное отношение к театральному искусству, можно наблюдать и сегодня. Но единого решения церковь, как не имела, так и не имеет по ныне: стоит ли запрещать театр или наоборот создавать свои – религиозные.
Как создать атмосферу, влияющую на эмоции человека, хорошо знают режиссеры театра. Не хуже обучены этому искусству и представители духовенства. Но владеющий этими знаниями человек, может направлять массу (зрителей или прихожан) в нужное для себя русло, в соответствии, конечно, с теми задачами, которые он ставит перед собой. Или же кто-то перед ним их ставит.
Как человеку искусства, мне не раз приходилось бывать за кулисами в театре. И вы знаете, какое же разочарование может принести зрителю, сидящему в зале и посмотревшему, к примеру «Ромео и Джульетту», а потом попавшему в кулуары закулисной театральной жизни. Каким может оказаться ужасным тот факт, что влюбленный Ромео, еще несколько минут назад страстно обнимавший Джульетту, кричит на свою партнершу за неправильно произнесенный текст или не в том месте сделанный жест, нарушенную мизансцену и т.д. Влюбленные на сцене Ромео и Джульетта оказываются злейшими врагами в жизни. Также много другого интересного можно узнать, если посмотреть на сцену с обратной стороны. Огромный каменный дом окажется простым муляжом из фанеры, наливные яблоки из папье-маше не пригодны к употреблению, а огонь в камине всего лишь трепещущим лоскутком, подсвеченным осветительным прибором.
Театр и церковь во многом похожи. Это я понял, когда в своё время попал в паламарню, по сути, за кулисы церкви. Я видел ухмыляющегося батюшку сидевшего на лавке и ждавшего своего выхода на сцену, то есть, извиняюсь, в алтарь. И молодого диакона, утюжившего впопыхах епитрахиль и подшучивающего над своим коллегой, чтобы тот не забыл место, где надо вступить и какой текст произнести. Частенько приходилось видеть уважаемых своей паствой священников, которых в жизни никак уважаемым человеком назвать нельзя. Понимаешь сразу, почему в народе их глумливо называют «поп». С трудом можно поверить такому батюшке, который учит жить скромнее, а сам разъезжает на своем четырехколесном Лексусе, живет в огромном особняке и ест мясо в пост. Понимаешь со временем, что нет никакого бога и тебя развели в очередной раз, обещая награду где-то там… возможно, в раю... Понимаешь, что батюшка не может верить в бога и обманывать своих пасомых одновременно. Должно быть что-то одно из двух. Такие же не похожие на своих героев в спектакле бывают частенько и актёры за кулисами театра и в жизни. Но им-то простительно. Ведь они, играя роль злодея, понимают всю его низость и стараются не быть похожими на него в жизни. В церкви же поп-лицедей, понимая всю свою вредоносную деятельность, продолжает её без зазрения совести, ссылаясь на свою зависимость от системы под названием капитализм. Жить то ведь хочется лучше, чем другие. Вот и приходится перед народом дурманом махать, отупляя умы и волю соотечественников религиозным опиумом. И зачем же что-то менять, когда с таким азартом уже большинство попов вошли в эту роль?
В театре мы воспринимаем постановку, как некую условность и понимаем, что находимся на спектакле, а не наблюдаем реальную жизненную историю. И если в театре зритель принимает эту условность, то в церковном спектакле эту грань пытаются стереть и человек должен поверить, что священник не простой человек, а имеющий связь со сверхъестественным богом, а алтарь – это святейшее место в храме, куда не дозволяется входить кому попало, а уж тем более женщинам (!). Прихожанин, как ребёнок, должен верить, что дым ладана из кадила отгоняет «злых духов», а «святая» вода вылечивает все болезни. Там где в спектакле зритель отличает фантазию автора от реальности, в церкви он принимает её за «чистую монету». Но если ребёнок, верящий в сказочного крокодила, проглотившего Бармалея, вырастая, понимает, что это всего лишь вымысел писателя-сказочника, то верующий даже в преклонном возрасте не усомнится в библейском ките, проглотившего Иону.
И, конечно же, совершенно противоположны задачи театра и церкви. Хотя на первый взгляд нам подают религию, как образец «божественной» морали, дарованной людям самим «творцом всего сущего», на самом деле мы видим мораль, выгодную эксплуататорам, правителям, поработителям народа, насильно загнанного в веру. Если религия учит быть покорными рабами своих господ, не противиться злу, любить ближнего и даже врага своего, но не во благо ближнего, а лишь для того, чтоб попасть в рай и услужить господу богу; учит неуважительному отношению мужчины к женщине, призывает к убийству представителей других конфессий, религий и целых народов, не признающих бога его религии, то театр призван к совершенно другому. Он ставит в пример отважного героя, реально спасающего жизни людей, а не своим распятием, как бы... все человечество (?!!). Театр показывает прекрасные чувства любви, осуждает пороки и недостатки человека, формирует сознательного зрителя, понимающего и умеющего различать то, что ему приносит вред, а что пользу. Театр изменяет жизнь человека в лучшую сторону, заставляет бороться против лжи и лицемерия, измены и предательства, и многих других негативных качеств, противопоставляя им самые прекрасные качества: доброту, дружбу, взаимовыручку, смелость, отвагу, честность, порядочность. Те качества, которые при возрастающем количестве делают наш мир лучше, чем он был вчера.
Максим Светляченко
|
